На прошлой неделе Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) опубликовал данные исследования, которое может стать одним из самых важных источников информации о характере поддержки российского режима – и о том, можно ли доверять опросам в России.
ВЦИОМ широко критиковали за то, что он участвовал в предприятиях российских властей наподобие крымского опроса 2014 года, ставшего официальным обоснованием аннексии полуострова. В отличие от других опросных компаний, для которых подобное участие было чистым бизнесом, ВЦИОМ, видимо, во многом действовал по зову сердца своего директора, Валерия Федорова (среди прочего, Федоров отметился тем, что определил либеральных критиков режима как “15% дерьма”). При этом, ВЦИОМ в многих отношениях ведет себя с замечательной для российской опросной компании открытостью, публикуя не только распределения ответов, но и исходные массивы данных.
Благодаря этому, желающие могут сами проанализировать результаты исследования, озаглавленного «Иноагенты среди нас» и посвященного захватывающей теме восприятия таковых российскими респондентами. Хотя первые НКО попали в реестр иноагентов еще в 2013 году, а первые физические лица – в конце 2020, процесс пополнения ускорился с началом войны в Украине (так, из 287 лиц, причисленных к СМИ-иноагентам, перечисленных на соответствующей странице в Википедии, 76 попали туда до 24 февраля, а 211 – после). Общеизвестной особенностью списка является то, что большинство в нем составляют либералы, получение которыми иностранной поддержки выглядит более правдоподобно. Кроме того, большинство попавших туда за последние полтора года прямо осуждали войну в Украине. Люди вроде Стрелкова, которые критиковал Путина за то, что он ведет войну недостаточно решительно, хотя уже испытали свою долю репрессий, до сих пор в иноагенты не зачислялись. В остальном иноагенты представляют собой пеструю компанию, в которой региональные политики и известные в узких кругах блогеры соседствуют с Земфирой и Моргенштерном.
Об отношении к этим людям ВЦИОМ задал несколько вопросов, ответы на которые исключительно любопытны. Во-первых, он спросил, “Как в целом Вы относитесь к СМИ, физическим лицам и общественным организациям, которым присвоен статус иностранного агента?” предложив варианты ответа «Скорее положительно», «Скорее отрицательно», «Безразлично» и «По-разному, в зависимости ситуации». Рисунок ниже показывает распределение ответов.
Во-вторых, ВЦИОМ поинтересовался “Представьте, что СМИ, которое Вы с интересом читаете, слушаете, смотрите, объявлено иностранным агентом. Это повлияет или не повлияет на Ваше отношение к этому СМИ, и, если повлияет, то как?” и “А если иностранным агентом будет объявлен Ваш любимый певец или актер, это повлияет или не повлияет на Ваше отношение к нему и если повлияет, то как?” Распределение ответов приведены ниже.
Ответы на последние два вопроса позволяют измерить насколько государство может «отменить» ту или иную публичную фигуру – и, в конечном счете, о том, насколько респонденты готовы делегировать ему решения, кому им верить и кем восхищаться. Они, таким образом, характеризуют степень политической доверчивости. Тут можно возразить, что перестать читать или слушать можно и из соображений безопасности. К счастью, у нас есть первый вопрос, на который, можем предполагать мы, либералы должны были бы прямо выразить свое отношение – или ответить уклончиво (вариант «к хорошим иноагентам относимся хорошо, а к плохим – плохо» прекрасно подходит для уклончивого ответа). С другой стороны, люди вроде Стрелкова, которые и без указаний Минюста плохо относятся к либералам, должны были бы ответить, что иноагентов не любят – но Минюст им в этом не указ. (Кто его знает, вдруг Минюст завтра решит пошутить и запишет в японские шпионы самого Стрелков? Вряд ли его сторонников это сильно удивит). Наконец, аполитичные абсентеисты должны были бы сказать, что ни до иноагентов, ни до Минюста им нет никакого дела.
Таким образом, в сочетании друг с другом распределение ответов на эти вопросы позволяют сравнить правдоподобность трех разных интерпретаций поддержки россиянами военных авантюр своего правительства. Первая интерпретация предполагает, что большинство жителей России испытывают тоску по империи; в конечном счете, согласно этой точке зрения, государство всего-навсего реализовало их затаенные мечты. Вторая предполагает, что первую скрипку играло как раз государство, которому атомизированное и политически дезориентированное большинство россиян передало право решать, чего они в политическом плане желают. Третья утверждает, что даже и это государству толком не удалось, а большинство людей в России ничего особо не поддерживает, просто уйдя в свою частную жизнь и согласившись молчать (или выражать ритуальное одобрение) в обмен на то, чтобы их оставили в покое.
Насколько мне известно, до сих пор лучшим исследованием, позволяющим противопоставить эти группы, было исследования Russian Field, сопоставившего ответы на два вопроса: «Если Владимир Путин завтра объявит о начале нового наступления на Киев, Вы поддержите такое решение?» «Если Владимир Путин завтра подпишет мирное соглашение и остановит военную операцию, Вы поддержите такое решение?». Как следует из данных Russian Field, среди опрошенных были сопоставимые доли тех, кто поддержит мирной соглашение вне зависимости от того, что подпишет Путин (34%), тех, кто в любом случае поддержит наступление на Киев (27%), и тех, кто поддержит Путина, что бы тот ни подписал (33%).
Исследование ВЦИОМ рисует несколько иную картину. В следующей таблице по строкам приводятся сгруппированные распределения ответов на вопросы об изменения отношений к СМИ и деятелям искусства – иноагентам. Я разделил респондентов на пять категорий – (1) «Доверяющие» (на оба вопроса ответили, что перестанут вовсе или будут меньше читать/слушать назначенных иноагентами); (2) «Независимые» (на оба ответили, что Минюст никак на них не повлияет); (3) «Оппозиционеры» (сюда были зачислен те бесстрашные 49 человек, которые в ответ на один или на оба вопроса сообщили, что станут уделять иноагентам больше внимания); (4) «Информационно-независимые» (перестанут слушать музыку, но не перестанут читать СМИ-иноагента) и (5) «Культурно-независимые» (наоборот, перестанут читать СМИ-иноагентов, но не перестанут слушать музыку). В Таблице ниже приводится кросс-табуляция для 1317 человек, которые подпали под одну из этих категорий (исключенные в основном затруднялись с ответом на один из вопросов).
| Тип | Отношение к иноагентам | |||
| Скорее положительно | Скорее отрицательно | Безразлично | По-разному / все зависит от ситуации | |
| Доверяющие | 10 | 309 | 68 | 97 |
| 2.1% | 63.8% | 14.0% | 20.0% | |
| Независимые | 55 | 53 | 166 | 243 |
| 10.6% | 10.3% | 32.1% | 47.0% | |
| Оппозиционеры | 32 | 0 | 2 | 14 |
| 66.7% | 0.0% | 4.2% | 29.2% | |
| Информационно независимые | 6 | 72 | 33 | 51 |
| 3.7% | 44.4% | 20.4% | 31.5% | |
| Культурно независимые | 0 | 24 | 22 | 40 |
| 0.0% | 27.9% | 25.6% | 46.5% | |
| 103 | 458 | 291 | 445 | |
| 7.9% | 35.3% | 22.4% | 34.3% | |
Среди «Доверяющих», предсказуемо, выше всего доля отрицательно относящихся к иноагентам, а среди «Оппозиционеров» – выше всего доля относящихся положительно. Самой частотной группой среди «Независимых» оказываются безразличные, хотя сравнительно высокое число положительно или «по-разному» относящихся также стоит отметить. Интересно небольшое число тех, кто не послушается Минюста и при этом не любит иноагентов – в выборке ВЦИОМа таковых оказалось примерно столько же, сколько тех, кто сказал, что станет читать и слушать иноагентов больше, чем прежде. «Информационно-независимые» похожи по своему отношению к иноагентам на «Доверяющих», а «Культурно-независимые» дают нам наибольшую долю отвечающих на соответствующий вопрос «по-разному». (Интересно, что больше людей готовы послушаться совета Большого Брата при формировании своей культурного рациона, нежели при выборе источников информации). В целом, в терминах трех перечисленных выше интерпретаций, в России оказывается примерно поровну полностью доверивших государству право думать за них конформистов и аполитичных ретретистов, стремящихся жить в своем мире; и идейные либералы, и антилибералы составляют сопоставимые по размерам меньшинства.
Социодемографические вопросы позволяют добавить черт к портретам этих групп. Различия суммирует следующая таблица. «Доверяющие» старше других групп, менее образованы, среди них больше жителей сел и меньше пользователей Интернета; кроме того, среди них больше работников бюджетных организаций.
| Средний возраст | Доля женщин | Город более млн.жителей | Бюджетная организация | Более 4 часов в день в Интернете | Более 4 часов в день телевизора | |
| Доверяющие | 49.64 | 251 | 105 | 65 | 151 | 97 |
| 51.3% | 21.5% | 24.8% | 30.9% | 19.8% | ||
| Независимые | 42.45 | 210 | 154 | 55 | 246 | 66 |
| 39.9% | 29.3% | 18.1% | 46.8% | 12.5% | ||
| Оппозиционеры | 42.92 | 16 | 25 | 6 | 31 | 2 |
| 32.7% | 51.0% | 24.0% | 63.3% | 4.1% | ||
| Информационно независимые | 51.56 | 73 | 30 | 14 | 52 | 42 |
| 44.2% | 18.2% | 17.9% | 31.5% | 25.5% | ||
| Культурно
независимые |
43.78 | 39 | 23 | 10 | 46 | 9 |
| 44.3% | 26.1% | 20.4% | 52.3% | 10.2% | ||
| 46.37 | 589 | 337 | 150 | 526 | 216 | |
| 44.7% | 25.6% | 20.9% | 39.9% | 16.4% |
Как и в прежних исследованиях, важнейшим предиктором политической позиции является возраст; когда мы вставляет принадлежность к группам в мультиномиальную регрессию, возраст остается единственной значимой величиной, помимо пола (мужчины реже оказываются «Доверяющими» и чаще – «Независимыми») и использования интернета (про которые сложно сказать, является ли он причиной или следствием более критического отношения к государственному авторитету). При этом, основной сдвиг между поколениями представляет собой перетекание от равнодушных «Независимых» к активно неодобряющим иноагентов «Доверяющим». Количество прямо симпатизирующих иноагентам и тех, кто определяет свое отношение к ним как двойственное, оказывается на удивление постоянной величиной.
| ВОЗРАСТ | Отношение к иноагентам | |||
| Скорее положительно | Скорее отрицательно | Безразлично | По-разному / все зависит от ситуации | |
| 18-29 | 13 | 31 | 78 | 90 |
| 6.1% | 14.6% | 36.8% | 42.5% | |
| 30-39 | 33 | 92 | 105 | 122 |
| 9.4% | 26.1% | 29.8% | 34.7% | |
| 40-49 | 26 | 110 | 76 | 119 |
| 7.9% | 33.2% | 23.0% | 36.0% | |
| 50-59 | 14 | 123 | 45 | 79 |
| 5.4% | 47.1% | 17.2% | 30.3% | |
| 60+ | 23 | 193 | 43 | 128 |
| 5.9% | 49.9% | 11.1% | 33.1% | |
| 109 | 549 | 347 | 538 | |
| 7.1% | 35.6% | 22.5% | 34.9% | |
Две совершенно разные интерпретации могут быть предложены для этой картины. В одной на место индоктринированных телевизором представителей старшего поколения приходит более независимое, но, при этом, аполитичное младшее, которому нет дела ни до Минюста, ни до Украины, и которое будет наслаждаться Земфирой, несмотря ни на что. В другой версии – менее очевидной, но согласующейся с другими данными – существует возрастной цикл, при котором младшие поколения могут терять часть своего критического настроя и превращаться из «Независимых» в «Доверяющих». Количество «Оппозиционеров» остается более-менее постоянной – но весьма скромной величиной.
Достоинства исследований ВЦИОМа не заканчиваются, однако, на том, что оно позволяет нам нарисовать подобную картину. Здесь нам надо обратиться к основному аргументу критиков опросов в России, и данных, которые публикует ВЦИОМ, в частности: мы не знаем, не сокращает ли оппозиционность готовность отвечать на вопросы вообще, и отвечать на них искренне (что выглядит весьма разумной предосторожностью в России, situation being what it is). Соответственно, мы не знаем, как процентные доли заявленных позиций соотносятся с реальной численностью их носителей в населении. Действительно, как с подкупающей откровенностью сообщает сам ВЦИОМ, доля прошедших опрос до конца от числа тех, с кем интервьюеры контактировали, составляет примерно 1,6%. Так же мало известно и о том, насколько откровенными являются нелояльные респонденты, которые все же соглашаются отвечать; исследования показывали, что большая анонимность увеличивает долю оппозиционных ответов, но точный масштаб этого эффекта оценить трудно.
К счастью, у опроса ВЦИОМа есть одно замечательное свойство: декларируемые в нем взгляды соотносятся с независимо наблюдаемым поведением. Благодаря Wayback Machine мы можем понять, как изменилась динамика просмотров известных артистов после того, как их фактически объявили иноагентами – благо, Минюст постарался, объявив таковыми нескольких очень разных, но популярных исполнителей.
В качестве первого опыта, я посмотрел на то, что произошло с аудиториями Земфиры, Бориса Гребенщикова и Моргенштерна в течение последних двух лет, до и после их включения в реестр Минюста. Для этого я взял три клипа с их официальных каналов – «Хочешь» Земфиры, «Вот так» Моргенштерна и «Поутру» Гребенщикова. Выбранные клипы относились, во-первых, к самым популярным, во-вторых – были записаны не менее пяти лет назад, так что первый ажиотаж вокруг них уже наверняка спал, и, в-третьих – не содержали явного политического послания
На рисунке ниже показано, как изменялась их аудитория (цифры для Гребенщиков пришлось умножить на 10). Я вставил тренды, построенные на скользящих средних за два периода. Wayback Machine сохраняет страницы нерегулярно, поэтому точки тоже расположены через неравные промежутки времени. Общая картина, впрочем, ясна. Песня Гребенщикова постепенно теряет аудиторию – что, увы, обычно случается со старыми песнями. Моргенштерн также теряет ее, причем значительно быстрее, однако в последние месяцы как будто случился некоторый ренессанс интереса к нему. И только аудитория Земфиры не продемонстрировала никакой тенденции к сокращению; фактически, летом 2022 года она как будто выросла. Ни в одном из случаев мы не видим свидетельств того, что после объявления иноагентом артисты теряют слушателей – что на графике должно было бы выглядеть как изгиб. Между тем, потеря должна была быть весьма заметной: если мы считаем, что те, кто собирается слушать впавшего в немилость артиста реже, станут делать это на треть реже, и если основная аудитория исполнителей в основном состоит из людей, родившихся в интервале «год рождения исполнителя минус десять лет», то Гребенщиков должен был бы потерять 45% российской аудитории, Земфира – около 36% а Моргенштерн – примерно 20% к моменту, когда вся их аудитория узнает об их новом статусе. Само собой, эти новости могут и вовсе не достигнуть какой-то части аудитории, которая будет продолжать слушать старые клипы в Интернете, не зная, что слушает иноагента. Однако эта аудитория (1) не должна слушать новые клипы, которые начинаются с соответствующего оповещения; (2) не должна слушать их на радио; (3) не должна заходить на сайты или личные страницы артистов в соцсетях; (4) не должна смотреть проправительственные медиа, которые широко обсуждают тему изменников от эстрады. Такая часть аудитории, разумеется, существует, но вряд ли она является очень большой – и ответственна за большую часть просмотров. Кроме того, разумеется, их слушатели есть и за пределами России, однако если мы предполагаем, что их аудитория в YouTube географически распределена так же, как русскоязычные пользователи Интернета в целом, то на Россию должно прийтись, по консервативной оценке, не менее двух третей слушателей.[1] Итого, Гребенщиков должен был лишиться не менее 30% просмотров, а Земфира – больше 20% (и это без учета потерь среди провоенных слушателей за пределами страны).
В случае с Гребенщиков можно было бы предположить, что его выступления последних лет уже отпугнули от него более пропутинскую часть слушателей, однако и Земфира, и Моргенштерн по возможности воздерживались от явных политических деклараций до 2022 года (собственно, Моргенштерн и после, насколько я могу судить, высказывался не особенно энергично; подозреваю, что его попадание в список иноагентов может объясняться сугубо эстетическим шоком у кого-то из минюстовских чиновников, подслушавших, что играет в наушниках у их детей). В этом смысле, их политический каминг-аут должен был стать неприятным сюрпризом для лояльной российским властям части их аудитории. Вначале они должны были бы потерять идейных сторонников войны, а потом – вдобавок еще и тех, кто прислушивается к мнению Минюста – если бы те жили сообразно своим декларациям. Очевидным образом, однако, этого не произошло.
Как это можно объяснять явное несовпадение наблюдаемого поведения с тем, что предполагают опросы? Я вижу четыре возможных объяснений, которые ниже перечислены в порядке возрастания правдоподобия. Только одно из них – первое – совместимо с идеей о том, что опросы точно отражают мнения и реакции генеральной совокупности.
- Потеряв сторонников «СВО», исполнители приобрели новую аудиторию, размеры которой чудесным образом совпали с размерами потерянной. В России, однако, готовность начать больше слушать иностранных агентов изъявило менее 3% опрошенных; если мы не считаем, что эти 3% начали слушать в десятки раз чаще, чем слушали прежде, цифры не сходятся. Разумеется, новые аудитории могли располагаться за пределами России, однако предположение, что там особенно внимательно следят за решениями Минюста, выглядит не очень правдоподобно.
- Политические и эстетические предпочтения в России сильно скоррелированы друг с другом, поэтому слушатели Земфиры спонтанно и без всяких дополнительных усилий с ее стороны оказались в подавляющем своем большинстве оппозиционно настроены. Те, кто сегодня «за», слушали в 2000 году «Руки вверх». Это предположение не невероятно само по себе, но привести какие-то говорящие в его пользу данные сложно. Я пробовал оценить совпадение художественных вкусов и политических взглядов в Петербурге в 2019 году – и не нашел вообще никакой связи. Зато контпримеры найти легко: слушатели Гребенщикова и Бугаева 1980х определенно принадлежали к одной среде и имели похожие взгляды на мир. Затем их пути разошлись.
- Представители некоторых типов – прежде всего, «Оппозиционеров» и «Независимых» – не разговаривают с ВЦИОМом, поэтому реальное количество «Доверчивых» в генеральной совокупности в разы меньше. На это соображение указывает большинство критиков опросов в России. Получить какую-то независимую оценку по понятным причинам сложно, однако ВЦИОМ и тут приходят на помощь. 2 октября ВЦИОМ опубликовал результаты еще одного исследования, в котором респондентов просили проголосовать за «лучшего певца и певицу российской эстрады этого года». Рейтинг певцов с большим отрывом возглавил Шаман (Ярослав Дронов), который был назван 16,8% отвечавших. Моргенштерн, судя по выложенному файлу, не был назван ни разу. Его вышедший 8 сентября, за 2 недели до проведения опроса, клип «Черный русский» тем временем набрал 16 миллионов просмотров (клип Дронова «Я русский» за аналогичный период набрал менее 10 миллионов). Возможно, отвечавшие на вопросы ценители русского шансона в исполнении Моргенштерна просто не могли соотнести его с понятием «российской эстрады», но пропасть между наблюдаемым поведением и декларациями, на основании которых об этом поведении часто делаются выводы, примечательна.
- Наконец, то, что кажется лично мне самым вероятным: респонденты сознательно (и еще более бессознательно) дают неточный отчет о своем поведении. В реальности, в России значительно больше «Независимых», чем «Доверчивых», но многие из них сами не знают, к какому типу относятся (парадокс ЛаПьера). Для кого-то политика – просто что-то далекое и неинтересное, и даже те, кто искренне считает, что иноагентов надо бы перестать поощрять, не могут сдержаться после той по счету рюмки, после которой взрослые обычно начинают переслушивать музыку своей юности. Количество людей, достаточно политизированных, чтобы закэнселить любимую певицу, если она сделает заявление, которое их политически не будет устраивать, в России невелико. И лишь в глазах очень немногих государство обладает достаточной символической властью, чтобы хоть как-то подтолкнуть их к этому.
Каково бы из трех последних объяснений ни было верно, пытаться предсказать поведение большинства людей в России, опираясь на опросы, оказывается проблематично. Это не значит, что не имеет смысла изучать то, что люди говорят – в конце концов, то, что они говорят ВЦИОМу, они с большой вероятностью говорят и другим (и даже самим себе), а то, что большинство людей слышит от окружающих, влияет на их поведение – особенно на то, что эти окружающие наблюдают. Но перед тем, как переходить от самоотчетов к предсказанию поведения, необходимо сделать много больше шагов, чем обычно делается.
Михаил Соколов
[1] Само собой, эти новости могут и вовсе не достигнуть какой-то части аудитории, которая будет продолжать слушать старые клипы в Интернете, не зная, что слушает иноагента. Однако эта аудитория (1) не должна слушать новые клипы, которые начинаются с соответствующего оповещения; (2) не должна слушать их на радио; (3) не должна заходить на сайты или личные страницы артистов в соцсетях; (4) не должна смотреть проправительственные медиа, которые широко обсуждают тему изменников от эстрады. Такая часть аудитории, разумеется, существует, но вряд ли она является очень большой – и ответственна за большую часть просмотров.
[1] Распределение аудитории русскоязычного Интернета в целом по странам, видимо, не поддается оценке, но есть данные по аудиториям отдельных сайтов. Так, в Яндексе, обеспечивающем лучший поиск по Рунету, на пользователей из России приходится свыше 90% поисковых запросов. На Россию приходится 78,2% месячной аудитории ВКонтакте – самой большой в мире русскоязычной сети (но лишь 59,4% мирового трафика).